Цеховой устав. Наемный труд в ремесленных цехах швеции. Ткачих шелковых изделий

Уже в эпоху позднего Средневековья и Нового времени в Крыму процветали, соблюдая этикет, оберегая и сохраняя свои вековые обычаи и законы, цеховые союзы. Они представляли собой объединения городских ремесленников одной или нескольких специальностей.

Их традиции были сильны и жизнеспособны. Каждый цех занимал определенный городской квартал, где мастера жили, производили изделия и тут же в лавках при мастерской их продавали. Цех жил довольно изолированно и имел даже свои места отдыха.

С глубокой старины городские ремесленные организации Крымского ханства подчинялись цеховым уставам – сулеф-намэ. В этих уставах была четко расписана иерархия, которой строго придерживались. Высшим должностным лицом, головой всех ремесленников города являлся наиб. Как правило, это почетное звание он получал по наследству. У наиба был помощник сер-чешме. Большими полномочиями обладали цеховые старшины или главные мастера – уста-баши. Это была высокая и почетная должность, заслужить которую было не так просто. Далее, согласно иерархии, следовал главный подмастерья усталар или къалфа-баши. Ему помогал второй подмастерья или глава молодых учеников – игит-баши. Ну а самую последнюю ступень занимали ученики – шекирт. В среде ремесленников были люди, которые выполняли функции своеобразных смотрителей и выявляли нарушителей устава, называли их чауши.

Уста-баши и игит-баши руководили приемом учеников и посвящением их в мастера, регулировали размеры производства и цены на продукцию. Все цеха представляли собой наследственную касту и имели многовековую историю. И если же ученик, а тем более подмастерья, хотел поменять профессию своих предков на новую, то ему приходилось сталкиваться с большими трудностями.

У каждого из цехов был свой покровитель – ангел, так называемый пир. К примеру, считалось, что Джибрил покровительствовал пекарям и поварам. Пророк Дауд заботился о кузнецах, пророк Ибраим – о строителях, пророк Идрис – о ткачах и т. д.

Подростка начинали приобщать к ремесленному сословию с 10-11 лет. Отныне он отличался от сверстников тем, что звался шекирдом – и это была первая ступень в восхождении к вершинам мастерства и признания. Работал такой ученик небесплатно – ему гарантировалось место за общим обеденным столом рядом с остальными работниками мастерской и самим хозяином. Одним словом, мастер брал на себя заботу о подростке, о его духовном и профессиональном развитии.

Быт мастерской не менялся веками, то есть сохранял патриархальные черты. Отношения были почти семейными, вплоть до того, что накануне пятницы хозяин раздавал своим малолетним помощникам деньги на гостинцы, а более взрослым – материал, из которого они сами могли изготовить что-либо, годившееся на продажу. По вечерам мальчиков отпускали домой с тем, чтобы утром они были на месте к открытию мастерской. Длилось такое обучение три года.

Но этот срок мог и удлиниться – пока мастер не сочтет шекирда готовым представить свою искусность на суд Совета мастеров. Но бывало, что подросток оказывался необычайно способным, и тогда его уменья оценивали до истечения установленного срока. Собравшиеся на Совете рассматривали готовое изделие и если оно соответствовало норме, то ученик переходил в подмастерья къалфы и начинал получать определенное жалованье.

Къалфа крымских цехов оберегался рядом узаконенных прав. Он, так же как и ученик, должен был служить уста-баши три года, после чего его ждали испытания у своего же мастера. И лишь при благополучном исходе он снова представал перед Советом мастеров, во главе которого восседали уста-баши соответствующего цеха. По решению Совета къалфа переходил в мастера. Но этот переход был не полным. Несмотря на то, что он мог открыть собственное дело, он не имел право содержать в своей мастерской или лавке учеников или иных помощников. Для того, чтобы стать воспитателем, требовалось пройти еще одно просвещение теперь уже в торжественной обстановке на почитаемом среди ремесленного сословия празднике Реван. А пока новый мастер считался непосвященным, ревансыз.

Этот праздник случался нечасто – лишь тогда, когда с точки зрения уста-башей накапливалось достаточное число мастеров, не прошедших окончательного посвящения. Бывало, что это ожидание могло затянуться на 20 и более лет. Очевидно, таким образом сохранялся баланс между спросом и предложением квалифицированной рабочей силы.

Придерживаясь старинных традиций, главы ремесленных сословий с особым почтением относились к одному из самых ярких праздников крымских татар эпохи Крымского ханства – торжественному дню посвящения в мастера. Реван буквально означал «ищущий высшего звания». На это торжество своим долгом считали прийти мастеровые всех цехов города, близлежащих сел и, конечно же, горожане, всех сословий. Этот праздник-экзамен был итогом длительного учения и признания мастерства.

К Ревану готовились за несколько недель. Праздник готовили будущие уста-баши. Именно они собирали средства, организовывали угощение для гостей, приглашали музыкантов. На празднество шло около 10 барашков от каждого цеха, шились традиционные шелковые передники – пештималы и закупались платки для подарков.

Торжество начиналось в городе, где сооружался по этому случаю либо праздничный навес, либо выбиралось помещение одинаково называемое селямлык. Перед входом выстраивались будущие мастера, которые встречали почетных гостей. На них, кроме обычной одежды, были передники – пештималы, повязанные пока наискось через правое плечо к левому бедру. Последним в селямлык являлся мулла. Он читал молитву, обращенную к святым покровителям ремесел, и только потом все отправлялись за город, к реке, где и должно было происходить главное действие. Туда с почетом везли только наиба, остальные шли пешком. Это было многолюдное и красочное шествие возглавляемое музыкантами. Здесь гостей угощали кофе, и только после обеда начиналась торжественная часть посвящения. На центральное место усаживался городской наиб, на левой, почетной, стороне от него располагались уста-баши земледельцев, башмачников и так далее до наименее почетного банщика всего 36 старейшин. Справа ряд начинался с уста-баши кожевенного цеха, затем по убывающей усаживались цирюльники, ткачи и так далее до двух представителей «полуремесел» – костоправов и повивальных бабок. Таким образом, были представлены все 72 ремесла. Тут же стояли знаменосцы, каждый со своим цеховым санджаком-знаменем. Будущие уста-баши стояли в том же порядке, стройными рядами.

После всеобщего молебна, который громко читал сер-чешме, из строя мастеров поочередно выходил один. Он подходил к наибу и отвечал на ряд традиционных вопросов, после этой церемонии сер-чешмэ шептал испытуемому на ухо древний традиционный завет: «Никогда не закрывай своей двери, никогда не открывай чужой и работай столько, сколько достаточно для твоей жизни». После этого давал знак к целованию руки у наиба, а последний в свою очередь опоясывал мастера передником пештималом. Следом за первым следовали и все остальные.

По окончании этой довольно долгой церемонии мулла громко читал молитву, после которой каждый из бывших кандидатов считался уже полноправным мастером – реванлы.

Празднество продолжалось несколько дней. Устраивались скачки, борьба-куреш и танцы.

После окончания праздника мастер уста-баши обладал всеми правами хозяина мастерской. Одновременно он обязывался строго соблюдать многочисленные правила цехового устава. Высокий статус мастера, например, подчеркивался тем, что ему запрещалось выходить из помещения мастерской или лавки в рабочей одежде, даже в переднике. Замеченный в этом нарушении мастер наказывался штрафом и закрытием мастерской на три дня. Ну а если клиент жаловался на некачественность изделия, то уста-баши, стоявшие на страже доброй славы цеха и его мастеров, могли лишить виновного звания мастера.

Ремесленники пользовались не только большим уважением среди горожан, но и умели это уважение поддерживать. Очевидно, высокому статусу мастера содействовало и искусственное сдерживание роста квалифицированной рабочей силы, поскольку такое «перепроизводство» могло бы привести к снижению качества изделия. Поэтому в Бахчисарае, к примеру, на 374 мастеров приходилось всего 165 подмастерьев – кандидатов на столь высокое звание.

Гульнара Абдулаева

В наиболее развитых странах Западной Европы, где цеховые общности в городах сложились достаточно рано и повсеместно, они уже с XIV в. стали трансформироваться, приобретая раннекапиталистические черты в области производства, трудовых и личных отношений, этических установок. Это было особенно характерно для ткацких, некоторых оружейных, кораблестроительных ремесел, монетного и горнодобывающего производств. В Швеции, как и в других скандинавских странах, ремесленные цехи оформились поздно (первый цеховой устав был принят цехом портных Стокгольма в середине XIV в.), еще и в XV в. были мало распространены за пределами столицы, да и там охватывали не все ремесла. Судя по сохранившимся уставам цехов, отношения в них могут рассматриваться не только как один из феноменов несколько "заторможенной" общественной истории европейского Севера, но и как своеобразное свидетельство о более ранних, более патриархальных стадиях цеховой организации вообще. Эти стадии менее известны, менее привлекательны для исследователей и мало изучались ими, вследствие постоянной нехватки материала, но также и потому, что были как бы заслонены последующим ослепительным взлетом цехового института / 3,с.124 - 125 /.

К числу наиболее ярких общих, региональных и стадиальных особенностей цеховой организации и типа культуры в целом, наряду с их общеизвестными регламентационными и эгалитаристскими установками, относятся установления относительно наемного труда и те, которые характеризуют отношение к труду вообще. Именно эти два сюжета являются темой настоящей главы.

Наиболее полные сведения по этим сюжетам можно найти в цеховых уставах Стокгольма XV в. Конечно, это нормативные документы, своего рода инструктивная модель, и, обращаясь к ним, всегда приходится иметь в виду зазор между правилами и реальностью (устранить который, увы, почти не представляется возможным). Зато уставы отражают многообразные функции ремесленной ассоциации: отношения ремесленников между собой, с покупателями и властями, в области производства и сбыта, найма, обучения и использования работников, низшей юрисдикции, религиозных отправлений, благотворительности и т.д./ 13,с.394/. Поэтому цеховой устав выглядит и как "руководство о труде и зарплате", и как моральный кодекс городских ремесленников.

Ремесленные подмастерья

Институт подмастерьев - характерное явление городской жизни средневековой Европы (перешедшее затем и в новое время). Он интересен в ряде аспектов, но в данном случае речь пойдет прежде всего о том, как реализовались в этом институте характерные для эпохи, города, городского ремесла формы труда. К сожалению, вопросы о числе подмастерьев в разных ремеслах, о месте подмастерьев в процессе производства и в цеховом братстве, о нормах и формах эксплуатации, зарплате и т.п. -- эти вопросы, важнейшие для данной темы, чаще всего не имеют точного количественного решения и могут быть освещены лишь путем качественного анализа.

Все известные цеховые условия городских ремесленников Швеции рассматриваемого периода включают пункты о положении и обязанностях подмастерьев. В ряде цеховых уставов оговаривается и наибольшее число подмастерьев у каждого мастера: не более трех у сапожника, двух -- у ювелира (и еще 1--2 -- на время выполнения большого и срочного заказа), один -- у мясника, один - у каменщика (но не постоянно, а в случае необходимости). С другой стороны, в судебных протоколах Стокгольмского магистрата (Tankebocker) XV в. упоминается по сапожной специальности 42 мастера и лишь 7 подмастерьев, по ювелирной -- 25 мастеров и 6 подмастерьев, по специальности мясника -- 15 мастеров и 1 подмастерье / 17,с. 200-201/. Можно высказать ряд соображений о том, почему какие-то категории горожан больше отражены в судебных протоколах, а другие - менее. Но все же нельзя избавиться от впечатления, что подмастерьев в городском ремесле было вряд ли больше, чем мастеров.

В ряде ремесленных мастерских численность подмастерьев определялась, видимо, прежде всего (или даже исключительно) задачей восполнить естественную убыль мастеров. Были, конечно, ремесла, где труд подмастерьев был обусловлен технически. Это, в частности, металлисты - литейщики, оружейники, монетчики и др., которые по условиям производства не могли изготовить свой товар в одиночку и, если не имели взрослых родственников, должны были прибегать к помощи наемной рабочей силы. Увеличение числа подмастерьев было неизбежно также при расширении масштабов и сокращении сроков производства. Но крупных ремесленных мастерских в шведском городе до XVI в. было мало / 18,с.92 / и мы будем говорить о традиционных формах.

Итак, подмастерьев явно не хватало. Известно, что цеховые уставы предъявляли к нанимаемым подмастерьям определенные, четкие требования: иметь высокую квалификацию, пройти курс ученичества в данном ремесле, быть законнорожденным, иметь хорошую репутацию. Но нужда в подмастерьях оказывалась столь велика, что мастера подчас пренебрегали двумя последними условиями. Так, некоторые сапожники платили штраф за то, что предлагали работу любому "парню, который ездит по городам и деревням и делает башмаки"/ 20,с. 166-167 /, т.е. случайному человеку. Конечно, причиной найма такого лица мастером могло быть то, что он соглашался на худшие условия. Но в принципе зарплата наемных лиц определялась в городах довольно четко. И, скорее всего, здесь следует видеть свидетельство нехватки, так сказать, дипломированных подмастерьев.

Каковы могли быть причины этого явления? Известно, что цеховые подмастерья должны были обладать высокой квалификацией, т.е. в профессиональном отношении были вполне подготовлены к самостоятельной деятельности. Не случайно в цеховых уставах встречаются запреты подмастерьям "работать на себя" в хозяйской мастерской. Такой подмастерье мог уехать в деревню или в город, где не было цехов, и там стать самостоятельным ремесленником / 19,с.23 /. Такая свобода отправления ремесла в принципе была характерна для Швеции того времени, и не в этом ли обстоятельстве таилась причина - или одна из причин - нехватки подмастерьев в городских цехах?

Вдова мастера, его дочь или сестра, стремившиеся сохранить мастерскую и общественное положение, часто выходили замуж за подмастерьев. В ряде ремесел предпочитался именно такой брак. Во многих случаях подмастерья были отделены от мастера лишь обрядом вступления в цех. Очевидно, что такие подмастерья принадлежали к общей с мастерами внутригородской социальной среде, и служба в качестве подмастерья служила в цехе реальной ступенью воспроизводства мастеров. Конечно, подмастерья рекрутировались и из других слоев населения, но среди будущих цеховых мастеров чужаков было мало.

Однако дело обстояло не так просто, поскольку грань между мастером и подмастерьем не была формальной. Ни равенства, ни механической преемственности статуса между мастером и подмастерьем не было. В мастерской последнему поручались обычно более простые операции, его не допускали к организующим функциям. Социальный статус подмастерьев был двойственным: часть из них - это будущие мастера и бюргеры, но пока все они - наемные работники. Но тенденция развития института подмастерьев вела к преобладанию именно их положения как наемных работников, а группа тех, кто попадал в мастера, все более сужалась и имела наследственный характер / 17,с. 116 /.

Об условиях труда подмастерьев можно судить лишь по уставу шорных подмастерьев. Они работали летом с 3 до 21 часа, конечно, с паузами для еды, зимою - меньше, но работали "при свечах". Хозяина могли выбирать сами. Срок найма -- полгода, чаще - год. "Законные дни" найма и расчета были на Пасху и день святого Михаила (29 сентября). Соблюдение этих сроков было обязательным для обеих сторон: нарушитель-подмастерье терял все полугодовое жалованье, мастер штрафовался. Рассчитавшись, подмастерье получал отпуск - несколько свободных дней. Иногда при найме предусматривался испытательный срок, например двухнедельный. Запрещалось переманивать подмастерьев / 18,с. 93-94 /.

Подмастерье питался в доме мастера, но прочие свои нужды оплачивал сам, в частности, приглашенного в случае болезни лекаря. Пропущенные рабочие дни не оплачивались. Хозяин не должен заставлять подмастерье работать в праздники и задерживать его зарплату. Подмастерье же обязывается строго соблюдать трудовую дисциплину: не "укорачивать" рабочий день, не служить двум хозяевам одновременно, не "помогать в работе" подмастерью другого хозяина. Он должен быть почтительным к мастеру / 17,с. 123 /.

По условиям найм подмастерьев почти идентичен найму домашней прислуги. В обоих случаях, в частности, подчеркивается незаконность принуждения работника к найму, удержания его на работе после завершения срока найма или после истечения месяца со дня предупреждения подмастерья о своем уходе.

У подмастерья бывали и вычеты из зарплаты: за "пренебрежение" работой, использование хозяйского сырья и рабочего места в мастерской в своих целях. При найме, как уже говорилось, подмастерью полагалось предъявить свидетельства о квалификации, о законности рождения, в ряде ремесел - пройти испытательный срок / 20,с. 167 /. Таким образом, подмастерья все же рассматривались как более избранная часть наемных работников, но зато они должны были удовлетворять и более высоким требованиям, что, впрочем, касалось именно цеховых подмастерьев.

Судя по условиям найма, зарплата подмастерьев состояла из натурального содержания (стол и помещение), которое приравнивалось к одной трети или к половине зарплаты, и денежного жалованья, которое по закону должно было выплачиваться наличными. Натуральная часть иногда выдавалась продуктами питания. Точный размер заработной платы подмастерья не известен. Есть лишь сведения, что его поденная заработная плата составляла 2/3 от зарплаты мастера, т.е. примерно столько же, сколько у поденщиков (сведения по строительным ремеслам) / 20,с. 168 /.

Подмастерье находился в определенной личной зависимости от мастера. Он как бы оказывался прикрепленным к своему мастеру, причем не только как к главе мастерской, но и как к главе домохозяйства, что, впрочем, в то время было неразрывно. Мастер рассматривался как хозяин подмастерья, его "кормилец". Он следил за нравственностью подмастерья (например, не разрешал ему проводить ночь вне дома), регулировал посещение им кабачков, не позволял являться на пирушки мастеров, требовал полного послушания / 19,с. 24 /. Все это говорит о вторжении мастера в личную жизнь подмастерья, о наличии элементов внеэкономического принуждения последнего - в патриархальной форме включения работника в состав своей семьи, в виде личностных связей.

Эти личностные связи имели, конечно, амбивалентный характер. Но под их прикрытием можно все же различить признаки трансформации традиционного института подмастерьев. Данные об этом находим в правилах приема новых мастеров, которые были нелегкими. Помимо свидетельств о квалификации, законнорожденности и хорошей репутации, а в ряде случаев также оседлости, будущему мастеру полагалось сделать значительные вступительные взносы в цех (или цеху и городу). Он должен был обладать известным исходным имуществом, в большинстве цехов - в 20 марок (отметим, что владение имуществом всего в 3 марки делало человека налогообязанным и избавляло от подчинения рабочему законодательству) / 19,с. 25 /.

Если сравнить уставы стокгольмских портных середины XIV и начала XVI в. (1356 и 1501 гг.), а также сопоставить предписания для ремесленных корпораций готландского города Висбю середины XIV в. и стокгольмские цеховые уставы XV в., то легко заметить, что такие условия приема в цех не были изначальными, они усложнились с течением времени и стали характерными уже для XV в. В XV столетии даже некоторые впервые составленные уставы уже стали включать пункты об ограничении числа членов цеха и строжайшем их отборе. В то же время бросается в глаза, что члены семьи мастера при вступлении в цехи пользовались значительными льготами, позволявшими им наследовать положение мастера и цеховое членство / 20,с.168 /. Очевидно, что в XV в. уже проявились процесс замыкания цехов и сопутствующий ему процесс обособления подмастерьев.

Одним из проявлений этих процессов было создание подмастерьями (некоторых специальностей) своих союзов. Каждый из них был предназначен только для лиц своей специальности и отделен от прочих союзов, созданных при других цехах. Одним из центральных пунктов этих объединений стало право на свою пирушку, что можно рассматривать как своеобразный способ самоутверждения и закрепления единства. В некоторых случаях объединение подмастерьев предъявляло определенные трудовые условия и требовало оформить их в виде договора с мастерами. Так было в ремесле поясников и сумочников, где подмастерья потребовали фиксированного рабочего дня и оплаты положенного четырехдневного отпуска (1437 г.). Последний пункт -единственный из всего договора - написан по-немецки; не исключено, что он, как и весь договор в целом, был привнесен выходцами из немецких городов, столь многочисленными и влиятельными в бюргерской среде тогдашней Швеции / 19,с. 29 /.

Однако надо иметь в виду, что цехи в Швеции не обладали монопольными правами в своей области и вообще не были распространены, а охватывали лишь ремесленную верхушку нескольких наиболее крупных городов, прежде всего Стокгольма. В этих условиях подмастерье мог стать самостоятельным ремесленником - тем более, что материальная база подавляющего большинства тогдашних ремесел была достаточно простой. Поэтому, хотя процесс создания постоянного контингента "вечных подмастерьев", безусловно, имел место, он не дал до конца рассматриваемого периода заметных результатов. Не случайно еще в конце XVI и в начале XVII в., согласно описям, у ремесленников Стокгольма, которых насчитывалось 231 человек, служило всего 200 подмастерьев и слуг. При этом у одних мастеров было по нескольку наемных работников, у других же, подчас весьма состоятельных, их не было вовсе. В провинциальных городах ремесленники вообще обходились почти без наемных рук, а трудились семейно. Недостаток подмастерьев частично возмещался за счет учеников и слуг. Даже в уставах ремесленных цехов подмастерья сплошь и рядом называют слугой или прислужником-помощником, работающим за плату. Ученика называют "мальчиком", но и "слугой", "маленьким работником" / 2,с.403 /. Там, где уставы включают пункты об учениках, они подчеркивают тот рубеж в положении ученика, после которого последний имеет право получать заработную плату, а мастер обязан ему платить. Окончив обучение, ученик отрабатывал год у своего учителя в качестве подмастерья. Очевидно, что ученики, особенно последних лет обучения, использовались в качестве, так сказать, "скрытых подмастерьев", притом, даровых, что было возможно вследствие патриархальных связей и отношений, существовавших в тогдашнем ремесле.

Итак, труд подмастерья как форму наемного труда в средневековой ручной промышленности отличал прежде всего подсобный характер. Этот труд был мелким, индивидуальным, раздробленным, как и само ремесло. Хотя подмастерья и являлись особой стратой в рамках города и городского производства, этот слой в Швеции было относительно узок. В цеховых ремеслах значительную его часть составляли потенциальные мастера, выходцы из цеховой среды. Группа "вечных подмастерьев" еще только складывалась. По условиям найма и положению подмастерья мало отличались от домашней прислуги. Их заработная плата включала значительную натуральную часть. Мастера ограничивали личные права подмастерьев, и личное самоутверждение стало главной задачей союзов подмастерьев, хотя у них появились уже и экономические требования. Напротив, цеховые уставы и постановления властей закрепляли личное неполноправие подмастерьев. Особенности положения подмастерьев показывают, что отношения с ними еще не имели характера свободного найма, т.е. найма, основанного только на экономическом принуждении. Это была типичная "связанная" форма наемного труда, ограниченная по всем своим параметрам, с сильными элементами внеэкономического принуждения /21,с.320/.

ТКАЧИХ ШЕЛКОВЫХ ИЗДЕЛИЙ

Мы, бургомистры и совет города Кельна, объявляем всем, кому предстоит увидеть и услышать эту грамоту, нижеследующее:

Наши предки бургомистры и совет города Кельна в год от рождества господня 1437 в мае месяце, в понедельник, следующий за днем св. Люции, учредили женский шелкоткацкий цех, утвердили его на прочных законах и предписаниях и дали означенным ткачихам устав, приложив к нему городскую печать; в этом уставе содержалась оговорка, что если бургомистры и совет найдут его в чем-либо не соответствующим общему благу, то они вправе во всякое время, по мере надобности, расширить или сократить его. Устав был дан по предложению и нижайшей просьбе наших дорогих и верных бюргерш и жительниц из числа ткачих шелковых изделий, возбужденной ими из-за того, что ремесло, которым они занимались в течение ряда лет почетным и похвальным образом, стало приходить в заметный упадок, с одной стороны, из-за некоторых новшеств, с другой из-за отсутствия у них до сих пор писаных законов, подобных тем, какими обладают другие ремесла; сверх того, устав дан во славу всемогущего бога и нашего города, во имя общего блага и, наконец, ради того, чтобы купец, как свой, так и приезжий, не рисковал быть обманутым...

1. Ни одна женщина, принадлежащая к этому цеху, не имеет права занять положение главной мастерицы по выделке шелка, не проучившись и не прослужив три года в этом цехе. Учение она должна пройти у главных мастериц цеха... таким образом, что если она не уживется у одной мастерицы, то может продолжать учение у другой, не иначе, однако, как с ведома цеха.

2. Все прослужившиетри года в этом цехе могут стать главными мастерицами по выделкешелка...независимо от того, законного ли они или незаконного происхождения. Главная мастерица имеет право обучать своих детей у себя дома в течение вышеуказанного времени; затем они могут вступить в цех, внеся один рейнский гульден. Другие же ученицы, закончившие срок учения, могут вступить в цех лишь под условием взноса двух рейнских гульденов, считая, что рейнский гульден равен 3 маркам и 5 шиллингам нашей кельнской валюты...

3. Главная мастерица имеет право держать у себя одновременно не больше 4 учениц... не считая ее собственных детей.

7. Запрещается вышеупомянутым мастерицам и их мужьям производить шелковые изделия из пряжи, изготовленной не в Кельне, и отдавать их красить. Нарушившие это правило караются отобранием шелка, половина которого поступает в пользу совета и бургомистра, а другая половина в пользу старшин (мужского и женского пола) цеха. К тому же означенные лица теряют право в будущем заниматься производством шелковых изделий.

8. Красильщики шелка в нашем городе имеют право работать только для главных мастериц. Это постановлено для того, чтобы сохранить источники пропитания наших бюргеров, бюргерш и жителей. Красильщик шелка, нарушивший этот пункт, уплачивает 100 марок штрафа и подвергается в течение месяца заключению в городской башне. Мастерицам же запрещается давать ему работу, пока он не уплатит штрафа.

10. Если какой-либо венецианец, верденец или кто-либо иной, проживающий в нашем городе Кельне, привезет сюда водным или сухим путем сученый шелк [шелк-сырец], крашеный или некрашеный, чтобы отдать его здесь в дальнейшую переработку, и он же станет ходить с сырым шелком, ища таким образом пропитания... то мастерицам запрещается покупать у него сырой шелк. Мастерицы, нарушившие это правило, уплачивают 1000 марок штрафа.

12. ...Ни ткачихи шелковых изделий, ни кто-либо по их поручению не имеет права изготовлять парчу иначе как из парчовога шелка; уток должен быть из золота и серебра такого качества, как это принято в нашем городе. Нарушение этого правила карается 5 марками с каждого фунта шелка.

13. Шелковые шнуры разрешается делать лишь так, чтобы уток былиз парчовогошелка; при желании можно примешивать хорошийшнуровой шелк. Нарушивший это постановление уплачиваетб марок штрафа.

14.Запрещается примешивать к парче или шнурам крашеную или некрашенуюпряжу. Нарушивший это правило теряет право заниматься выработкой шелковых изделий, а товар, изготовленный таким образом, сжигается.

15. Запрещается кому бы то ни было прясть шелк из узлов..., совершивший этот проступок наказывается отнятием шелка и узлов, которые подвергаются сожжению. Сверх того он уплачивает с каждого фунта пряжи 40 марок штрафа.

16. Мастерицы, принадлежащие к шелкоткацкому женскому цеху, не имеют права отдавать шелк для прядения или другой обработки лицам, живущим вне Кельна... Нарушившие это правило лишаются права заниматься своим ремеслом.

17....Тем, которые за заработную плату прядут шелк, делают парчу или шнуры или как-либо иначе участвуют в изготовлении шелковых изделий, следует платить по обычной норме ине иначе как деньгами, имеющими хождение в Кельне, а не каким-либо другим товаром. Нарушивший это правило уплачивает штраф в размере стоимости того товара, за производство которого была дана заработная плата.

20. Все лица, принадлежащие к этому цеху, обязаны оказывать повиновение старшинам во время обхода, совершаемого этими последними для осмотра шелка и шелковых заведений. Оказавший сопротивление словом или делом платит рейнский гульден штрафа и тем не менее все-таки должен представить свою работу старшинам для суждения о ней.

21. Если старшины найдут, что работа неправильно исполнена и не является добротным товаром, то они отбирают его и представляют властям. Тот, у кого найдено это изделие, должен сам разрезать его на куски и сверх того уплачивает с каждого лота по 2 шиллинга штрафа.

ПЕТИЦИЯ СТРИГАЛЬЩИКОВ ШЕРСТИ ОБ УСТАНОВЛЕНИИ
ТВЕРДОЙ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ (1350 г.)

Передмэром и олдерменами г. Лондона предстали добрые люди, стригальщики, полноправные горожане этого же города... Они выражают желание, чтобы у них была возможность наниматьслуг и подмастерьев за ту же заработную плату, за которую они обычно нанимали их, а в прежнее время они могли получить работника, который за работу от праздника Рождества и до праздника Пасхи брал 3 пенса в день со своим питанием; и от праздника св. Иоанна до праздника св. Варфоломея 3 пенса со своим питанием; и от праздника св. Варфоломея и до Рождества 4 пенса в сутки со своим питанием, да и то в том случае, когда он был хорошим работником.

Теперь же вышеупомянутые люди не хотят работать иначе, чем с хозяйской одеждой, а затем так небрежно обращаются с нею, что причиняют людям, которым принадлежит одежда, убыток; из-за этого их мастера, ремесленники указанного ремесла, терпят большой убыток и получают меньше, чем они могли бы получать. Посему мастера ремесленники [называются имена] просят, если это будет угодно, приказать, чтобы вышеуказанные люди были наказаны и чтобы им под страхом наказания было предписано работать по старым обычаям, какие были установлены прежде, как для пользы их самих, так и для пользы горожан.

(Практикум по истории Средних веков. – С.134 – 135)

Как известно, гуситское движение в Чехии XV в. привело к значительному сокращению численности немецкого населения, проникшего сюда в результате колонизации XII-XIV вв. До гусизма патрициат чешских городов в значительной мере состоял из немцев. Среди ремесленников, цеховых мастеров, торговцев и иных представителей бюргерства немцы также составляли высокий процент. И хотя сельская колонизация часто приводила к чехизации пришельцев, все же в пограничных с германскими землями областях образовался целый пояс немецких поселений.

Вообще, гуситское движение в период своего зарождения не было антинемецким. Обусловленное экономическими и политическими причинами, оно принимало прежде всего форму борьбы за реформу церкви. И лишь в ходе этой борьбы выяснилось, что ни магистры Пражского университета немецкого происхождения, ни немецкое бюргерство, ни духовенство не разделяют идеи реформы, предусматривавшей секуляризацию церковных имуществ, богослужение на чешском языке, и политическое верховенство чехов в стране. Возникшие на конфессиональной основе противоречия между чехами и немцами постепенно вылились в национальную вражду, ибо именно немцы стали для сторонников реформации врагами "Божьего закона". Отношения особенно обострились в период гуситских войн, когда в крестовых походах против Чехии участвовали немецкие рыцари из всех германских земель во главе с императором. Гуситы, как и немцы, воевали жестоко, но они не истребляли немецкое население поголовно. Немцев изгоняли главным образом из крупных чешских городов и других центров гусизма, либо они сами бежали оттуда. Но в тех местах, куда войска Жижки не доходили и где вообще не велось военных действий (в лесистых и горных областях Северной и Восточной Чехии), немецкое население сохранилось.

В начале XVI в. вновь начался прилив немецкоязычного населения в Чехию. Этому способствовал ряд факторов: немецкая реформация, открытие на территории Чехии новых залежей серебра, подъем чешского феодального хозяйства, приобретавшего товарный характер и расширявшего сферу предпринимательства. Весьма способствовал притоку в Чехию немецкого населения и тот факт, что в 1526 г. чешским королем стал Фердинанд I Габсбург, покровительствовавший усилению в Чехии имущественного и политического влияния представителей немецкого феодального класса.

В Чехии существовало две категории городов: королевские и панские, т.е. подчинявшиеся феодалу - владельцу земли, на которой располагался город. В результате гуситского движения города достигли больших политических и материальных успехов, но в 1547 г., вступив в конфликт с Фердинандом I, потерпели поражение и были лишены не только политической силы, но и экономических привилегий. Началось возвышение панских городов. Их политический статус существенно отличался от положения городов королевских. Население панских городов не было свободным, горожане являлись подданными пана со всеми вытекающими из подобного состояния последствиями. Хозяйственная организация королевских и панских городов имела много общего, в частности одинаковое устройство ремесленных цехов, еще очень прочное в Чехии XVI в. Королевские города в ходе бурных событий XV-XVI вв., особенно после 1547 г., когда у них были отобраны привилегии, статуты цехов и прочие важные документы, утратили многое из того, что могло бы послужить историку источником для восстановления картины производственной, политической и общественной жизни горожан, в частности и ремесленников. Поэтому, на мой взгляд, большой интерес представляет материал, проливающий свет на организацию ремесленных цехов в панских городах. Именно такие сведения оказались недавно в моем распоряжении.

В 1853 г. чешский немец, публицист и писатель Теофил Пислинг совершил путешествие по Северной Чехии с целью изучения экономики этого региона. В 1856 г. в Праге вышла его книга "Письма о политической экономии Северо-Восточной Богемии" (Nationaloеkonomische Briefe aus dem nordoestlichen Boеhmen), в которой он, кроме прочего, подробно изложил историю полотняного производства в Чехии. Так, Пислинг сообщает, что уже в конце XVI в. в округе Румбург и Шлуккенау процветало производство полотна, так как в северных горных районах Чехии почвы благоприятствовали выращиванию льна и в то же время не годились для прочих культур. В регистрах XV в. Пислинг нашел упоминания о ткачах льняного полотна, а в одной рукописной хронике XVI в. из Румбурга обнаружил текст разрешения льноткачам образовать свою гильдию. Этот документ был выдан (на основании разрешения высших властей) Кристофом из Шлейнитца, владельцем города Румбурга, 10 октября 1588 г. и представлял собой подтверждение аналогичных разрешений от 1515, 1560 и 1568 гг., данных его предшественниками, чьим наследником он был. Справедливо оценив названный документ как один из важнейших по истории средневековой организации в наиболее развитом промышленном регионе Чехии, Пислинг его опубликовал в обширной сноске. Но, вероятно, из-за того, что труд Пислинга был посвящен совсем другой теме, а именно экономическому состоянию Чехии середины XIX в., публикация в нем документа средневековой эпохи не получила известности среди чешских специалистов по истории ремесла (Л. Яначек) и чешского средневекового города (И. Гофман). Во всяком случае, никаких упоминаний об этом источнике найти в литературе нам не удалось. Мне же этот текст стал известен благодаря тому, что одна из моих учениц (О. Зайцева) занималась проблемами истории Чехии XIX в., а другая (О. Хорева) указала в связи с этим на книгу Т. Пислинга, не подозревая, впрочем, о публикации в ней источника. Он был обнаружен только при детальном знакомстве с трудом Пислинга.

Как указывалось, Румбург с окрестностями был панским владением. Поэтому в уставе цеха льноткачей, утвержденном Георгом фон Штрёлитцем на Таленштейне и Румбурге, "советником Его Римского и Императорского и Королевского величества, вице-канцлером земель Богемской короны и обоих прав доктором", говорится, что он подтверждает права "на весь подданный усердный люд" теперешнему наследственному господину этих владений Кристофу фон Шлейнитцу на Таленштейне и Румбурге, а также устав находящегося в этих владениях цеха льноткачей. Подтвержденный таким путем документ состоит из 35 пунктов и написан на немецком языке XVI в. Если учесть, что в XVI в. в Чехии делопроизводство велось не только в королевской, но и в городских канцеляриях на чешском языке, то становится очевидным, что предписание феодаланемца предназначалось немецкому населению, и, следовательно, цех льнопрядильщиков в Румбурге был немецким. Панский город не имел независимого от господина управления, поэтому устав касается только производственных вопросов и некоторых моральных установлений и норм поведения, нарушение которых могло бы нанести ущерб доходам и престижу феодала.

В целом устав охватывает такие сферы, как экономика, прием новых учеников, нормы поведения членов цеха.

Экономические предписания касались количества и качества изготавливаемого полотна, его продажи, закупки сырья, цен на готовое полотно. Так, указывалось, что ни один мастер не имеет "права использовать более трех станков; точно так же ни один мастер не должен перекупать продукцию у другого мастера цеха и выдавать ее за свою. Сам он при этом не работает. В этом случае его станок простаивает, и ему назначается штраф в одну копу" (п. 35). Определяется и количество ремесленников: "На 24 хозяев разного рода приходится один производитель полотна" (п. 16). Устанавливаются сроки изготовления продукции: "Заказ хозяев города должен выполняться со всевозможным усердием и непреложной деловитостью, за чем обязаны следить старшие мастера... Работа с простыми грубыми нитками должна выполняться за 6 недель, тонкие же нитки должны обрабатываться за 8 недель" (п. 18). "Мастера должны придерживаться правильной ширины материала, т.е. льняное полотно должно иметь ширину 2 локтя... а длину минимум 60 локтей и никак не меньше. Если будет обнаружено иное, то выплачивается в кассу 1/2 гульдена" (п. 22). Строгие регламентации распространялись и на торговлю полотном. Ткачи "не смеют устраивать торги льняным полотном и побуждать к этому прислугу" (п. 16). Пункт 27 запрещал "любому жителю этого городка, любому мелкому крестьянину... закупать узкое льняное полотно (холст) вне цеха и белить его или что-либо другое с ним делать"; а если мастер купил на стороне льняное полотно, "и тем самым цеху был нанесен ущерб", то с мастера взыскивается штраф "как в пользу Господина, так и в пользу цеха - по 1 копе серебра" (п. 32). И наконец, "ни один бюргер и ни один лавочник не имеют права закупать нитки на рынке или на дому в те недели, когда не собираются недельные торги" (п. 28), "а если мастер купит у крестьянина нитки на улице, то обязан внести штраф в пользу цеха в размере 1/2 гульдена" (п. 30).

Доходы в пользу господина шли не только от труда ремесленников, но и от взимавшихся с них штрафов, а также с каждого набора инструментов и с каждого станка, за которые все мастера должны были выплачивать "Господину хозяину ежегодно на Рождество по 2 чешских гроша" (п. 35).

Весьма интересны пункты устава, касающиеся учеников льняного производства. "Кто ремесло желает изучить, тот должен пройти 14-дневное испытание". По исходе 14 дней "обязан он представить совету цеха... доказательства своей законнорожденности и честного имени", и если цех его примет, то он обязан в течение 3 лет проходить обучение ремеслу. "А если он за эти три года когда-либо уклонится от учения", то обязан уплатить большой штраф цеху и мастерам "за их труд и потерянное время" (п. 2). Выдержавший три года обучения претендент должен на год податься в странствие и не возвращаться к месту обучения до истечения срока; до этого момента никто не имеет права присвоить ему достоинства мастера (п. 4). Если ученик-слуга покажется мастеру "нежелательным", "если он ведет себя своевольно и наперекор указаниям мастера, то он обязан уплатить 2 копы грошей штрафа". Но если виноват мастер, то по постановлению других мастеров виновный платит 3 гульдена штрафа, а ученик должен получить в наставники другого мастера - учителя в освоении ремесла (п. 3). В уставе подробно излагается сложный процесс получения прав мастера, порядок изготовления образцового изделия (шедевра) и предписывается внесение внушительных сумм в кассу цеха и старшим мастерам (п. 6). Часто штраф взимается не деньгами, а воском.

Третья группа предписаний касалась моральных норм в отношениях между членами цеха и их поведения в самых разных обстоятельствах. Например, предписывалось, чтобы самые молодые по приказанию старших подавали пиво "двум мастерам каждый". А если кто-то в цехе умрет, то предписывалось оказывать помощь в похоронах. "Умершего должны провожать к могиле каждый мастер и каждая жена мастера, не посылая вместо себя никого из низших простых людей; а иначе взимается штраф..." (п. 11). Большие штрафы удерживались за неподобающее приличию поведение. В п. 13 говорится: "При входе в помещение каждый порядочный ремесленник должен употреблять только приличные слова и жесты, т.е. не позволять себе никаких непотребных выражений, не горячиться, не гневаться, не озоровать; кто нарушит этот пункт, тот обязан выплачивать при каждом подобном случае штраф в размере полгульдена в кассу цеха; если же будет нанесено оскорбление действием, то штраф того же размера может быть... удержан... в пользу Господина, которому принадлежит город". И еще одно предписание имеется в п. 24: "Когда распивается общее пиво, каждый должен держаться скромно и не напиваться до безрассудности. А кто это правило нарушит, тот выплачивает штраф - 2 фунта воска. А если произносил непотребные слова, то штраф 12 грошей".

Подводя итог краткому анализу устава цеха льноткачей панского города Румбурга, можно сделать несколько выводов. Во-первых, уставы цехов королевских и панских городов существенно различались между собой: в последних отсутствуют пункты, свидетельствующие о городском управлении, о функциях городской общины, поскольку все управление было сосредоточено в руках феодала - владельца города, относящегося к городским ремесленникам как Освоим подданным. Во-вторых, производственная организация цеха панского города была основана на тех же принципах, что и цехов королевских городов в Чехии и цехов германских городов. В-третьих, в Чехии XVI в., при господстве чешского языка и равенстве католического и утраквистского вероисповеданий, в местах компактного расселения немцев существовали ремесленные цехи с уставами на немецком языке.

И последнее: полагаю, что публикация устава в переводе на русский язык может пригодиться в процессе обучения студентов исторических факультетов.

УСТАВ

Я, Георг фон Штрёлитц на Таленштейне в Румбурге, советник Его Римского и Императорского и Королевского величества, вице-канцлер земель Богемской короны и обоих прав доктор извещаю настоящим, чтобы знали из этого моего открытого письма все без исключения, что мне как их законному наследственному господину милы все мои верные мастера ремесла льняного на Румбурге, имеющие свои гильдии, статуты и обычаи старинных традиций в их ремесле. Итак, после писем, данных на этот предмет бывшим Господином этих мест - благородным Господином Генрихом фон Шлейнитц, господином в Горнштейне, Таленштейне и Шлуккенау, верховным гофмейстером Его Княжеской Милости герцога Георга Саксонского, датировавшим свое письмо "В Понедельник после Exaudi 1 1515 года"; далее благородным господином Георгом, господином фон Шлейнитц на Таленштейне и Шлуккенау, датировавшим свое письмо "Вторник после Egidi 2 1560 года"; далее - благородным господином Генрихом, господином фон Шлейнитц на Таленштейне и Шлуккенау, датировавшим свое письмо "После quasimodogeniti 3 1568 года"; ныне, после всех этих писем, благородный и строгий Господин Кристоф фон Шлейнитц на Румбурге, основываясь на своем наследственном праве, конфирмированном и подтвержденном, владеть переданными ему по наследству землями, попросил меня покорнейше и со всеподданнейшим прилежанием произвести продление конфирмации и подтверждение его прав, каковые конфирмацию и подтверждение передаю здесь слово в слово в их точном звучании:

Во-первых. Принимается сей порядок во имя Иисуса Христа, избавителя нашего, нам счастье несущего. Пусть его именем сей порядок начинается и ведется и пусть нынешние и будущие мастера сего ремесла льноткачества здесь в Румбурге всегда имеют право устанавливать свой честный и полезный порядок для всех лиц этого ремесленного цеха, включая женщин и детей; каковой порядок ныне поддерживается и в других концах; и пусть останутся в силе наказания и штрафы, каковые налагаются за нарушение его. Но для того чтобы сей порядок всегда был в согласии с сознанием и волей наследственных владельцев этих мест, устанавливается: на случай, если найдено будет нечто такое в этом порядке, чего терпеть негоже, пусть остается за владельцами право оный порядок менять и отменять.

Во-вторых. Кто это ремесло изучать желает, тот должен пройти 14-дневное испытание. По исходе оных 14 дней обязан он представить совету цеха в письменной или устной форме достаточные свидетельства своей законнорожденности и честного имени во всех действиях своих. Если тогда признано будет, что подходит он для того или иного ремесла, то оный цех должен его принять, а он обязан в течение трех лет кряду проходить обучение; а если он за эти три года когда-либо уклонится от учения, то обязан уплатить в кассу цеха три гульдена. А внесение штрафа в три гульдена произвести в присутствии бюргеров цеха, а кроме того, если будет вновь принят, вложить в кассу еще гульден, из которого совету полагаются три белых гроша, в кассу - 9 белых грошей, а старшим мастерам за их труд и потерянное время - 12 белых грошей; а мастеру-учителю он должен передать свою постель с периной и кусок (штуку) полотна, а старшие мастера должны все это осмотреть, чтобы все было по-доброму и честному; а когда юноша научится, или если он во время учения умрет, то постель остается мастеру-учителю; а если у юноши-ученика постели нет, то он обязан перед окончанием учения уплатить мастеру три гульдена наличными.

В-третьих. Если ученик-слуга будет найден нежелательным, если он ведет себя своевольно и наперекор указаниям мастера, то он обязан, уплатить две копы грошей штрафа. А если будет установлена вина за мастером, то оный обязан по постановлению мастеров внести в кассу цеха 3 гульдена штрафа, а его ученику цех должен озаботиться выделить для обучения другого мастера-учителя.

В-четвертых. Каждый, выдержав свои 3 года в учении, должен на год податься в странствие, и в соответствии с указаниями своего цеха пройти путь более трех миль, и до исхода года не возвращаться без достаточных причин к месту обучения, а до этого никто не должен предлагать присвоить ему достоинство и права мастера; исключение составляют лишь чужаки (посторонние) и сыновья мастеров.

В-пятых. Чужой (посторонний) подмастерье, желающий претендовать на права мастера, должен сначала год проработать у нас на месте; этот год он должен пройти под началом одного из мастеров.

В-шестых. Кто хочет в этом цехе стать мастером, тот должен представить и доложить перед собранием цеха достаточные свидетельства своего (предшествующего) обучения: что он в течение 3 лет обучался ремеслу, и каково было к нему отношение. Затем еще раз он должен просить в течение 4 кварталов предоставить ему права мастера, а на четвертый квартал это право должно быть ему присвоено либо в этом праве отказано. Однако сын мастера должен претендовать на мастерские права в течение всего одного квартала, а затем уже и требовать этих прав. После положительного решения новый мастер должен еще завоевать себе бюргерское право и произвести 3 мастерских изделия (шедевра) - одну холстину на 25 прядей, один кусок тика на 48 прядей и одну малую холстину на 50 прядей, причем он должен для этого самостоятельно подгонять, подводить и подстраивать гребни, а выдержавшим свое испытание на шедевр он считается после того, как назначенные мастера-смотрители выскажутся перед всем цехом, что куски (штуки) сделаны добросовестно и изрядно; а молодой мастер обязан тогда выплатить мастерам-смотрителям и старшим мастерам полталера, а цеху - 10 коп грошей, в том числе первый раз - когда претендует на членство в цехе - 5 коп, и второй раз, когда представит свое мастерское изделие - остальные 5 коп. Но сын мастера, а также его (мастера) помощник (подмастерье), претендующий на брак с дочерью мастера, вносит наличными в кассу цеха 5 коп, затем - при просьбе о принятии в цех - треть полукопы, а при представлении шедевра - еще треть полукопы. После этого он обязан получить и может использовать те же права, что и всякий другой мастер.

В-седьмых. Если чужак - посторонний подмастерье - прибудет сюда и захочет записаться к старшим мастерам, чтобы отработать свой предварительный год, то он должен представить свидетельство, что 2 года странствовал и за это время на своей родине не был.

В-восьмых. Чужой (посторонний) подмастерье, желающий стать у нас мастером, учившийся у нас или где-либо еще, должен в день Михаэлиса попросить у старших мастеров записать его к тому мастеру, у которого он хочет проработать свой предварительный год; а если при этом окажется, что этот мастер в тот самый год впадет в бедность и не в состоянии обучать своего подмастерья, то последний должен сообщить об этом старшим, а те обязаны дать ему другого мастера. И пусть ни один из чужаков не вздумает претендовать на вступление и не приходит ни в какой другой день, кроме дня Михаэлиса. Но сын любого из мастеров или подмастерье, женившийся на дочери мастера или его вдове, после года странствий и года службы у одного из мастеров может подать просьбу о приеме в цех в любой квартал года, когда ему угодно. Такие кандидаты имеют те же права без всяких ограничений.

В-девятых. Всякий желающий стать мастером в этом цехе должен иметь законную жену или, по меньшей мере, быть помолвленным.

В-десятых. Каждый молодой мастер при начале своего пребывания в цехе должен вносить вместо воска, как это было в обычае повсеместно, три белых гроша на общую пользу.

В-одиннадцатых. Когда пьется обычное пиво, то самые молодые должны по приказанию старших подавать пиво двум мастерам каждый; а если кто-то в цехе умрет, то на похоронах умершего должны провожать к могиле каждый мастер и каждая жена мастера, не посылая вместо себя никого из низших простых людей, а иначе взимается штраф в размере 1 фунта воска. Следует также оповещать и рассылать известие, когда именно предстоят похороны, и к этому часу каждый должен явиться к дому, где находится покойник. А два самых молодых мастера должны позаботиться о прочих делах цеха и выполнить их с усердием, в противном случае с них взимается штраф или налагается взыскание в той же форме.

В-двенадцатых. Ни один мастер не должен переманивать у другого подсобную силу или ученика-слугу под страхом штрафа в размере 1 гульдена в пользу цеховой кассы.

В-тринадцатых. При входе в помещение цеха каждый порядочный ремесленник должен употреблять только приличные слова и жесты, т.е. не позволять себе никаких непотребных выражений, не горячиться, не гневаться, не озоровать; кто нарушает этот пункт, тот обязан выплачивать при каждом подобном случае полгульдена в кассу цеха, если же будет нанесено оскорбление действием, то штраф того же размера может быть при случае удержан и оставлен в пользу Господина, которому принадлежит город.

В-четырнадцатых. Если кто-нибудь, будь то мужчина или женщина, вызван на собрание цеха и произвольно, без уважительной причины, останется вне стен его, не являясь в намеченный час, то штрафуется фунтом воска.

В-пятнадцатых. Законным почитается также положение, что низшие члены и дети данного ремесленного цеха должны присутствовать и оставаться на всех торжествах вполне изрядно и достаточно.

В-шестнадцатых. Ни одному из жителей церковного прихода, к которому принадлежит цех, не разрешается развлекаться за пределами общины, как это имело место и утвердилось с давних времен; все мастера должны оставаться в городке; в деревни же данного владения Румбург, которые находятся за пределами прихода, они могут допускаться лишь на короткое время. На 24 хозяев разного рода приходится один производитель полотна. Но должно быть обеспечено, что эти ткачи льняных материалов никак не смеют каким-то путем мешать домашним хозяйствам соседей отправлением своих собственных потребностей, как не смеют устраивать торги льняным полотном и побуждать к этому прислугу; а то, что может такой деревенский ткач произвести собственными руками, должно быть ему разрешено соответствующими предписаниями.

В-семнадцатых. Когда мастер принимает на себя платную работу, он должен завершить ее за 8 недель и при этом изрядно удовлетворить заказчиков. А где будут жалобы, что это не произошло, данный мастер должен быть по решению цеха оштрафован на 3 фунта воска.

В-восемнадцатых. Заказ хозяев города должен выполняться со всевозможным усердием и непреложной деловитостью, за чем обязаны следить старшие мастера, проверяя, как идет дело. Работа с простыми, грубыми нитками должна выполняться за 6 недель, тонкие же нитки должны обрабатываться за 8 недель. Если же какие-то нитки оказались низкого качества, то старшие мастера должны проследить за тем, чтобы они были обработаны наилучшим возможным способом.

В-девятнадцатых. Если мастер выполняет платную работу и ее испортит или выполнит непорядочно, то он должен оплатить стоимость товара или потраченный материал. Решение может быть принято другим мастером или советом цеха.

В-двадцатых. Нить для работы должна выдаваться мастеру в любое удобное для него время, и не должны особенно ограничиваться те сроки работы, на которые могут потребоваться люди.

В-двадцать первых. Плата на изготовление двух штук грубой нити должна составлять 7 малых грошей, двух штук средней нити - также 7 грошей; выпушка на 40 прогонов (прядей) - по 4 гроша за штуку; мелкое полотно из 40 прогонов (прядей) - по 6 малых пфеннигов за локоть; за полотно из 50 прогонов (прядей) и более - по 9 малых пфеннигов за локоть.

В-двадцать вторых. Мастера должны придерживаться правильной ширины материала, т.е. льняное полотно должно иметь ширину 2 локтя, как это было в прежние времена, а длину - 60 локтей и никак не меньше. Если будет обнаружено иное, то выплачивается в кассу 1/2 гульдена.

В-двадцать третьих. После обучения молодого ученика мастер в течение полугода не должен приглашать другого и учить его, чтобы бедный наряду с богатым мог разумно взяться за учение.

В-двадцать четвертых. Когда распивается общее пиво, каждый должен держаться скромно и не напиваться до безрассудности. А кто это правило нарушит, тот выплачивает штраф - 2 фунта воска. А если произносил непотребные слова, то штраф 12 грошей. Если случится такая дерзость, то решение о штрафе в зависимости от обстоятельств проступка принимается цехом на месте или предоставляется благородному Господину.

В-двадцать пятых. Кто беспричинно, по собственному капризу не хочет идти на общее пиво и остается в стороне, тот должен выплатить полную стоимость своего пребывания на пиве; если же выяснится достаточно уважительная причина отсутствия, то обязан выплатить половину этой суммы.

В-двадцать шестых. 4 мастера должны ежегодно на Троицу рассчитываться с цехом, а по прошествии 14 дней расплачиваться с цехом своей продукцией. В случае невыполнения - штраф в размере 3 фунтов воска.

В-двадцать седьмых. Любому жителю этого городка, любому мелкому крестьянину деревень не разрешается закупать узкое льняное полотно (холст) вне цеха и белить его или еще что-либо другое с ним делать; но жителям городка в отличие от крестьянских людишек должно быть разрешено торговать широкими льняными полотнами (холстами).

В-двадцать восьмых. Ни один бюргер и ни один лавочник не имеют права закупать нитки на рынке или на дому в те недели, когда не собираются недельные торги. Если будет обнаружено нарушение, то нитки отбираются и передаются в дома призрения.

В-двадцать девятых. Ни один бюргер не должен позволять себе оплачивать халтурщикам нитки в их домах.

В-тридцатых. Ни один крестьянин не должен продавать нитки в своем доме, а обязан придерживаться предписанных еженедельных рынков. А если мастер купит у крестьянина нитки на улице, то обязан внести штраф в пользу цеха в размере 1/2 гульдена.

В-тридцать первых. Ни один мастер не должен покупать нитки в деревне и не должен передавать деньги через других лиц. Кто это нарушит, каждый раз обязан выплачивать цеху также по полгульдену штрафа.

В-тридцать вторых. Если мастер купил у халтурщика льняное полотно и тем самым цеху был нанесен ущерб и беспокойство, то с мастера взыскивается за каждое закупленное таким образом полотно как в пользу Господина, так и цеха по 1 копе серебра.

В-тридцать третьих. После того как в этом году нити выплеталось несколько меньше, чем в году прошлом. Господин хозяин, по всеподданнейшему ходатайству цеха разрешил в дальнейшем, чтобы от каждого малого вытканного куска (штуки) льняного полотна полторы копы выплачивалось как вознаграждение производителю, имея в виду, что копа или талер составляют 68 крейцеров, но чтобы полотно при том вырабатывалось изрядное и доброе.

В-тридцать четвертых. Цеховые мастера обязаны дважды в год осматривать и оценивать беление при владении Румбург. Если обнаружится низкое качество беления, то Господином-владельцем могут быть наложены штрафы.

В-тридцать пятых. Чтобы настоящее установление и статут всегда строго выполнялись и чтобы тем самым цех был защищен и мог изрядно работать, все мастера - и нынешние, и те, которые будут у цеха впоследствии - должны выплачивать Господину хозяину с каждого набора инструментов и с каждого станка ежегодно на Рождество по 2 чешских гроша, а каждый мастер не должен иметь права использовать более трех станков; точно так же, ни один мастер не должен перекупать продукцию у другого мастера цеха и выдавать ее за свою, сам при этом не работая. В этом случае его станок простаивает, и ему назначается штраф в одну копу.

А теперь я, вышеназванный Георг и проч., обращаюсь к моим подданным ткачам в связи с их порядочной, справедливой просьбой, направленной на утверждение порядка работы цеха. Ценя их труд, я не хотел бы им отказывать в выполнении этой просьбы. Поэтому я торжественно конфирмую, подтверждаю и закрепляю на основе этого моего письма и приложенной печати как от своего имени, так и от имени моих наследников и потомков все описанные выше правила и заложенные в них привилегии, постановления, цеховые уставы и статуты и обещаю их соблюдать твердо и неукоснительно. А моим наследникам и потомкам хочу рекомендовать воздерживаться от изменения или отмены этого письма, а тем более не урезать - при нужде или случайно - содержащиеся в нем привилегии. Для обеспечения этому письму силы грамоты я, упомянутый Георг и проч., сознательно приказал привесить к сей бумаге большую родовую сургучную печать и подписал бумагу собственноручно.

Дано в Румбурге 10-го дня октября месяца в 1588 году от рождения Христа, любимого Господа нашего, нам счастье несущего.