С развалом СССР имя Ежи Гедройца (1906-2000) прочно вошло в польско-украинский политический лексикон. Мемуарист, политик, публицист, редактор известного парижского журнала «Культура», Гедройц много внимания уделял теме польско-украинских отношений. Именно со страниц «Культуры» впервые в 1960-е годы прозвучал его призыв к полякам (в соавторстве с Юлиушем Мерошевским) навсегда отказаться от претензий на «кресы всходни» (т.е. территорию Западной Украины и Западной Белоруссии) и тем самым положить конец «российскому империализму».
«Российский империализм» для Гедройца заключался в желании Москвы, Киева и Минска, трёх восточнославянских столиц, жить вместе. Гедройц призывал их разбежаться по национальным квартирам, и утверждал, что это - единственно возможный путь примирения для поляков и русских. «Мы, поляки, отказываемся от своих имперских амбиций, не претендуя на Киев и Минск. Так и вы, русские, найдите в себе смелость отказаться от Киева и Минска, дайте им свободу и независимость и тогда войдёте в семью цивилизованных народов наравне с Польшей» - приблизительно таким был посыл Гедройца и его окружения, обосновавшихся в Париже, подальше от социалистической Польши. В самой Польше «Культура» распространялась подпольно, и только с уходом Варшавы в капиталистический лагерь Гедройц был провозглашён в Польше чуть ли не политическим провидцем, глубоким интеллектуалом и почитателем украинской культуры, готовым признать ошибки поляков перед народом Украины, и взамен требовавший честного признания таких же ошибок от русских.
Интеллектуалом Гедройц действительно был. На страницах его «Культуры» печатались многие выдающиеся западные литераторы (Альбер Камю, Эмиль Чоран, Симона Вайль). Но бескорыстным другом украинцев и уж тем более русских назвать его никак нельзя, несмотря на то что постсоветская национал-публика любит ссылаться на Гедройца для подтверждения своих тезисов о необходимости Киеву ориентироваться на Варшаву вместо Москвы.
Идеи Гедройца - не более чем красиво упакованные геополитические тезисы, выгодные кому угодно (в первую очередь, конечно, Польше), но не Москве, Киеву или Минску. Что означает его призыв к полякам и русским отказаться от Киева и Минска? Поляки отказываются от чужого, приобретённого, непольского, т.е. от кресов, не несущих символической нагрузки для польской народной памяти. Украинские и белорусские территории имеют для поляков культурно-исторический смысл, связанный с историей многовекового пребывания Польши на этих землях. Для русских же, как и для украинцев и белорусов, отделённых от русского народа искусственно, политическими методами, Киев и Минск - это истоки общей государственности, «откуда пошла земля Русская быти».
Что означают призывы Гедройца к русским распрощаться со своим «империализмом» и не посягать на свободу украинцев и белорусов? Поляки отказываются принимать точку зрения, что украинцы (малороссы), белорусы и великороссы все вместе - русские. К тому же на государственность Беларуси и Украины Россия не покушается. Но и от союзнических отношений не отказывается.
Если Гедройц хочет, чтобы русские «отказались» от украинцев и белорусов, тогда поляки должны бы отказаться от «гуралей» и кашубов, которые даже менее близки полякам, чем русским современные жители Беларуси и Украины. Почему бы и нет? «Гурали» (т.е. горцы) - живущая в Карпатах субэтническая группа поляков со своим самобытным языком и культурой, отличными от остальных поляков (Гитлер выделял их в отдельный народ, чтобы окончательно сломить польскую нацию). «Гуралей» насчитывается более миллиона, они придерживаются католицизма и протестантизма и проживают между Польшей, Словакией и Чехией. Поводов для отделения их от Польши более чем достаточно.
Кашубы - народ, близкородственный полякам, числом более 300 000. Фердинанд Цейнова, просветитель кашубского народа, говорил, что «не каждый поляк - кашуб, но каждый кашуб - поляк». Это не помешало многим кашубам поддержать Гитлера во время его вторжения в Польшу. Поводов отделить кашубов от поляков тоже хватает. Но Варшава, напротив, пытается крепче привязать кашубов к польскому языку и польской культуре. Т.е. Польша, как этногеополитическое ядро, цепко держит вокруг себя родственные народы, а православно-русской цивилизации предлагается добровольно раздробиться на осколки, да ещё признать такое положение дел прекрасным.
Но мыслям Гедройца продолжают кланяться, словно китайские болванчики, и украинские необандеровцы, и белорусские националисты, и российские либералы. «Ослы ему славу по нотам поют, козлы бородою дорогу метут...» В Польше издаётся журнал «Новая Польша» (есть и русскоязычная версия), который называет себя продолжателем гедройцевской «Культуры». Наряду с действительно интересными и позитивными материалами о русской классике, польско-российских, польско-литовских и польско-украинских культурных связях, со страниц «Новой Польши» на нас нет-нет да и слетит очередная цитата Гедройца все о том же, набившем оскомину «откажемся от имперских амбиций», «не посягать на свободу»...
Симптоматично, что в 1977 году в «Культуре» была опубликована «Декларация по украинскому вопросу», подписанная польскими, чешскими, венгерскими эмигрантами и их русскими либеральными друзьями. Но мало кто знает, что Венгрия, Польша и Чехия (наряду с австрийцами) в свое время приложили немало усилий к тому, чтобы русское самосознание населения Западной Украины окончательно умерло. Венгры душили Закарпатье, поляки давили карпато-русский народ Галиции. При Масарике чехи также проводили политику жёсткой украинизации закарпатских русин (об этом можно прочитать в мемуарах карпаторосса Алексея Геровского, лично испытавшего на себе гнёт чехословацких властей). И после всего этого эти европейские «правозащитники» призывали нас к соблюдению демократических свобод и прав наций на самоопределение! Какое лицемерие! Но эти лицемерные мысли до сих пор подаются как образец «нового мышления».
6-7 июля сего года во Львове состоялся польско-украинский семинар, участники которого «попытались совместно задуматься о нынешнем состоянии отношений между Польшей и Украиной» 1 . Мероприятие было посвящено памяти польского оппозиционера Яцека Куроня, которого считают одним из твёрдых последователей Гедройца. Торжества открыл генеральный консул Польши во Львове Ярослав Дрозд и львовский градоначальник Андрей Садовой. Ярослав Дрозд назвал это событие «торжеством дружбы». Присмотримся к этому «торжеству» и его участникам поближе.
Андрей Садовой всем известен своими симпатиями к Бандере, Шухевичу и прочей нечисти. Присутствовавшие коллеги Садового тоже с пиететом относятся к пронацистскому прошлому Западной Украины. Это не помешало польским делегатам вместе с Садовым и его спутниками вознести общую молитву и возложить венки на Лычаковском кладбище к памятникам Сечевым стрельцам и Львовским орлятам.
Касаясь памяти Гедройца и Куроня, делегаты семинара отмечали их удивительное сходство: оба любили украинцев, оба были патриотами и Польши, и Украины, обоим были чужды проявления шовинизма и радикализма. Позвольте, а разговоры по душам с необандеровцами, совместные молитвы у могил украинских националистов, виновных в гибели стольких своих соотечественников, непрекращающиеся попытки избрать себе в союзники наиболее разнузданные националистические партии Западной Украины и отсутствие желания на действительное, а не декларативное сотрудничество с Русским миром, что это, как не шовинизм и радикализм?
И разве игнорирование того факта, что некогда на Западной Украине население держалось русской жизни и русского духа, завещанного им предками, но было погублено и раздавлено Австро-Венгрией не без помощи поляков, это не шовинизм и радикализм? У Гедройца, как и Куроня, напрочь отшибло историческую память. Они готовы были брататься с украинствующей публикой, той самой, которая состояла на побегушках у австрийских жандармов, помогая препровождать своих остававшихся русскими соплеменников в Талергоф и Терезин, но ни за что не шли на признание русской истории Червонной Руси (Западной Украины). Это ли не шовинизм и радикализм? То, что Гедройц не выкрикивал откровенно националистических лозунгов, ещё не значит, что они ему не импонировали.
Ради геополитических выгод Гедройц готов был каяться в насилии поляков в отношении украинцев, но никто не помнит, чтобы также настойчиво он каялся в насилии поляков в отношении великорусского населения. Это не входило в его расчёты.
К слову, предки Гедройца были литовцами, но окончательно полонизировались. И опять же, к слову, не все представители рода Гедройцев страдали русофобией. Один из Гедройцев был русским генералом, другой - учёным-агрохимиком. Но, пожалуй, самым известным представителем этого рода, знакомым каждому отечественному малышу, была Раиса Адамовна Гедройц, автор новогодней песенки «В лесу родилась ёлочка». С Ежи Гедройцем они имели одно происхождение, но в мировоззренческом плане их разделяла пропасть.
И пусть русофобия Гедройца не была откровенно патологической, от этого она не переставала быть русофобией.
_____________________________
1. Магдалена Хабера «Яцек Куронь и польско-украинское примирение» («Новая Польша», 9 / 2012).
Редактор и ведущий программы Виталий Портников. Участвуют: главный редактор журнала "Новая Польша" Ежи Помяновский, политолог Ирина Кобринская и корреспондент Радио Свобода в Варшаве Ежи Редлих.
Виталий Портников: Этой программой мы начинаем цикл передач, посвященный людям, которые определяют духовный облик нашего времени. Первый герой программы - польский издатель и публицист Ежи Гедройц. Человек, которому удалось в эмигрантском журнале очертить будущий контур внешней и внутренней политики своей страны. Моими собеседниками будут Ежи Помяновский в Кракове и Ирина Кобринская в Москве. Ежи Помяновский - главный редактор журнала "Новая Польша", многолетний сотрудник издания "Культура", которое редактировал Ежи Гедройц, и переводчик произведений Александра Солженицына. Ирина Кобринская - политолог, профессионально занимающийся российско-польскими отношениями. Но вначале мы послушаем материал моего коллеги Ежи Редлиха, посвященный личности Ежи Гедройца:
Ежи Редлих: Скончавшегося два года назад на 95-м году жизни Ежи Гедройца по праву называют одним из самых выдающихся людей ХХ века. Он был создателем и неизменным редактором журнала "Культура", который издавался в Париже на польском языке в течение более полувека. "Культура" выходила в эмиграции, в Польше ее распространение было запрещено коммунистическими властями. И неудивительно - публицистика журнала была направлена против тоталитаризма, против унижения, против умственного порабощения человека. Издательство "Культура" опубликовало и на страницах журнала, и отдельными книгами литературные произведения, которые в так называемой "народной Польше" запрещались цензурой. Среди 500 томов Библиотеки "Культуры" были также публикации русских и украинских диссидентов.
Несмотря на запреты и строгий пограничный контроль, отдельные экземпляры журнала и книги удавалось, однако, протащить в Польшу. Они передавались из рук в руки, читались и зачитывались, главным образом, интеллигенцией, студентами, старшеклассниками. Читатели "Культуры" были теми, кто идеологически вдохновлял стихийные мятежи польских рабочих против коммунистической власти. Гедройц достиг колоссальных политических успехов. Он воспитал несколько поколений позднейших политиков и политических мыслителей. Всю свою редакторскую жизнь Ежи Гедройц оставался тем, кто ратовал за сближение всех подкоммунистических народов. В частности, он был тем, кто больше всего сделал для польско-русского и польско-украинского сближения. Гедройц и его "Культура" упорно твердили, что настоящее сближение будет только тогда, когда русские, украинцы, поляки будут как можно больше знать друг о друге, ибо невежество поражает вражду, высокомерие и комплекс неполноценности. Этот журнал был, пожалуй, единственным польским изданием, абсолютно свободным от предвзятости по отношению к соседям, народам, превосходящим поляков по размерам. Гедройц всегда видел силу и слабости этих народов, но в то же время он подчеркивал необходимость отважного примирения с ними поляков. Это и есть один из важнейших заветов редактора "Культуры".
Виталий Портников: Мой коллега Ежи Редлих в своем материале, посвященном Ежи Гедройцу, назвал его одной из ключевых фигур ХХ столетия. И действительно, это фигура, которая является культовой для польского общества, для польской интеллигенции, можно сказать, символом умения изменить себя и изменить других в меняющемся мире. Но вот что интересно: в российском обществе Гедройц не является такой известной фигурой. Здесь он, скорее всего, востребован лишь узким кругом специалистов, которые занимаются российско-польскими отношениями, либо теми людьми, которые вообще интересуются той плеядой писателей и публицистов, которых воспитала парижская культура. В чем по-вашему, феномен вот этого признания Гедройца в Польше и непризнания в России? Ежи Помяновский, прошу вас.
Ежи Помяновский: Особенность того уважения и культа, которым был окружен Гедройц в Польше, в чем-то другом. Мало того, что он за 54 года эмигрантской жизни издал 636 номеров самого важного в нашей истории журнала, да и не только в нашей, но кроме того он издал еще несколько сотен Исторических тетрадей, без которых наша новейшая, и польская, и российская история была бы для грядущих исследователей просто таким минным полем. Мало того, что он напечатал по-польски свыше 500 томов Библиотеки "Культуры", важнейших книг ХХ века, главным образом тех которым цензура не разрешала проникнуть в Польшу, в том числе массу произведений русских и украинских диссидентов. Некоторые, как Синявский и Даниэль, посылали сами свои рукописи прямо в руки этого человека, а не например в заслуженную "ИМКА-Пресс". Мало того, что он своей одинокой жизнью, полностью посвященной бескорыстному труду, подал чрезвычайно редкий в Польше пример, сверх всего этого он еще показал, что прав был Честертон: "Истинный патриот не может быть доволен своим отечеством". Вот почему у Гедройца было не только столько поклонников, но и столько врагов, не только среди правящих кругов, которые его преследовали хуже всех остальных диссидентов и глашатаев свободы. Я считаю, что Гедройц был самой важной фигурой во всей истории польско-российских отношений. Он вместе со своей правой рукой Мирошевским создал не доктрину, а лишь только концепцию, но это важнее всех доктрин - концепцию, как уложить в будущем, как обустроить наши отношения так, чтобы они стали действительно добрососедскими, а не лишь только принужденными.
Виталий Портников: Ирина Кобринская, у меня такой вопрос к вам в продолжение того, что говорил Ежи Помяновски: Ежи Гедройц действительно поддерживал весьма тесные связи со многими российскими диссидентами, известными писателями, помогал "Континенту" Владимира Максимова, публиковал русскую литературу, но многие специалисты в России, специалисты скорее в политологии, считают, что Гедройц был настроен антироссийски, мотивируя это тем, что он считал, что будущая Польша должна строить добрые отношения не только с Россией, но и с будущими независимыми Украиной, Литвой и Белоруссией, то есть фактически предвидел провозглашение независимости этих стран. И вот вопрос такой: может ли считаться антироссийски настроенным человек, который симпатизировал не только России, но и соседям России?
Ирина Кобринская: Суть Гедройца - это истинный патриотизм, недовольный своим отечеством, недовольный, как Польшей, так и Россией. Сутью концепции Ежи Гедройца было изменение самого общества, потому что он абсолютно правильно понимал, что без изменения сути Советского Союза и России как империи не могут измениться российско-польские отношения. Отсюда критическое отношение к российской действительности, отсюда вот этот акцент на независимости Украины, Белоруссии и Литвы, как залога, гарантии того, что Россия не есть империя и не будет развиваться в этом направлении. Наверное, это и вызывало критическую оценку Гедройца. Прежде всего, все-таки его основным адресатом была интеллигенция, и польская, и российская, сейчас само понятие интеллигенции в этом меняющемся обществе растворяется, трансформируется, меняется ее роль и, безусловно, она сильно изменилась, во всяком случае, сейчас. Осью концепции Гедройца была независимость Польши. Так вот, само понятие независимости тоже становится весьма относительным, вот в этой безумной динамики той скорости изменений, происходящих сейчас в Европе, это вновь обретенная независимость, часть которой, часть суверенитета делегируется тем институтам, членам которых становится Польша и стала уже. Я говорю о НАТО и Евросоюзе.
Виталий Портников: Меня, на самом деле, интересует не столько сама концепция Гедройца, сколько этот феномен влияния толстого журнала на общество и его интеллектуальную часть. Нередко отсутствие внимания к серьезной литературе, к тем толстым журналам, которые были достоянием общественного мнения и в России, и в Польше в годы коммунизма, является показателем определенной маргинализации и самого общества, отсутствия каких-то четких ориентиров. Ежи Гедройц решил, что "Культура" не будет издаваться после его смерти. Последний номер журнала совпал с кончиной основателя издания. В России толстые журналы продолжают существовать, но выходят небольшим тиражом, при спонсорской помощи, и пользуются отнюдь не тем авторитетом, легендарным уже, которым они пользовались в 60-е, да и в 70-е 80-е, годы прошлого столетия. Является ли этот феномен влияния связанным со временем, когда другого способа выразить свои мысли, свои позиции у общества не было, либо мы находимся в каком-то переходном периоде, если угодно, от старого влияния толстых журналов к влиянию общественной мысли, которое еще пока себя по-настоящему ни в каких формах не выразило? Господин Помяновский?
Ежи Помяновский: Нужно напомнить, что апостолов было не больше 12, и что сама история парижской "Культуры" Гедройца - это доказательство огромнейшего влияния скромного толстого журнала на целый 40-миллионный народ благодаря существованию этого класса, который называется только в России и только в Польше интеллигенцией - на Западе это слово берут в кавычки. Вот этот класс имеет все-таки абсолютно необходимое и единственно, может быть, возможное влияние на целое огромное общество. Именно в круге "Культуры" была взращена концепция, которая сначала была принята в штыки целым обществом, не только интеллигенцией, и в стране, то есть, Польше, но и в эмигрантском мире. Гедройц просто-таки настаивал не только на союзе Польши с ее ближайшими восточными соседями, но он первый призвал всех нас отказаться от всяких претензий на бывшие восточные земли, на Вильнюс, Львов, Гродно, всеми почти тогда это считалось кощунством, но в конце концов он дождался тех времен, когда его казавшаяся самоубийственной концепция стала общепринятой и вошла в канон национального здравого рассудка. Публицисты "Культуры" считали и доказали, что независимость народов "ближайшего Востока", позвольте мне использовать этот термин, живущих между Россией и Польшей, устранит причину и предмет векового спора между двумя нашими государствами.
Виталий Портников: Я хотел бы задать вот какой вопрос: профессор Помяновский говорил о том, что число апостолов ограниченно. В наше время в постсоциалистическом мире может ли появиться фигура, которая так же будет влиять на умы своих сограждан, как Гедройц в Польше или Сахаров в бывшем СССР? Или время таких "апостолов-одиночек", даже если они делали какие-то великие дела, осуществляли большие проекты - уже прошло и сменилось временем совсем другой политической и общественной жизни? Ирина Кобринская?
Ирина Кобринская: Я плохо себе представляю в польском обществе и в российском обществе появление вот такой новой фигуры, как Гедройц и Сахаров. Сейчас просто возник спрос, это рынок, есть спрос или нет, и сейчас, безусловно, есть колоссальный спрос на новые ценности моральные, на некие новые устои, общество требует - ему нужна какая-то почва под ногами. Но, по сути своей, и Сахаров, и Гедройц - это были диссиденты, люди, смотрящие в будущее и критикующие состояние нынешнее. На данный момент как то в принципе реализовывается то, что предлагалось им, нужны конструктивные предложения, и мне кажется, что, наверное, ровно столько, сколько мы будем обращаться к интеллигенции, основой которой и в России, и в Польше было то же самое диссидентство, это была основа этой прослойки, как она называлась, это не был класс, это была прослойка. Именно с исчезновением потребности в диссидентстве, потому что если это возникнет вновь, значит, общество наше развивается в сторону закрытого общества, тоталитарного, каковым Россия все-таки в строгом смысле слова сейчас уже не является - на смену "апостолам" необходима система ценностей, в которой работает и господин Помяновский в своем журнале, в которой работают сейчас историки в России, политологи, люди культуры. На смену вот этой интеллигенции должно прийти гражданское общество.
Ежи Помяновский: Я оптимист в этом отношении. Есть в недавней истории Польши довольно убедительный пример: Гдеройц и его "Культура" были теми, кто придал форму и яснее всего указал цель стихийным элементам бунта, назревавшего в обществе ПНР. Несомненно, именно они содействовали возникновению именно в Польше самого необычайного и, может, мифического, особенно для идейных марксистов, феномена - сотрудничества рабочих с интеллигенцией. Исторически это продолжалось недолго, во время так называемого "медового месяца" "Солидарности", который длился 16 месяцев, но именно в это недолгое время и можно было подписать Гданьское соглашение в августе 1980-го года и посадить за "Круглый стол" правительство в 1989-м году. Это феномен, который доказывает, что нужно иметь идею, и нужно, прежде всего, отдавать себе отчет в том, чего ты по-настоящему хочешь. Я не согласен с тем, что влияние крупных личностей уменьшилось в наше время. Как раз появились гораздо более сильные и влиятельные средства влияния на человеческие умы. Если бы кто-нибудь из настоящих интеллигентов, в конце концов, вышел из уголка, в который его запихнули власть имущие, и попытался использовать это огромное влияние, которое имеют новые средства массовой информации на целое общество... Пожалуйста, попробуйте, но, прежде всего, все-таки нужно выработать концепцию, которую ты хочешь передавать другим. Гедройц дал нам пример, и пока живут люди, которые его знали и которые хотели продолжать, хотя бы неумелыми своими руками, то, что он так замечательно начал - до тех пор можно все-таки надеяться на лучшее будущее.
Ирина Кобринская: Я предлагаю, наверное, компромисс. Безусловно, сохранение чистой культуры, то есть продолжение этой традиции, традиции "высоколобой", традиции, ориентированной на интеллигенцию, имеет право на существование. И одновременно я хотела бы сказать все-таки, что мы живем в таких обществах, в которых мы живем. И вот, наверное, здесь те, кто по-настоящему радеют за чистую концепцию, за ее правильное развитие, должны разрабатывать и второй слой, более широкий, более глубокий, может, чуть упрощенный, но уже с фокусом на более широкую аудиторию, которую нужно вовлекать, которой нужно прививать принципы в доступной для нее форме, форме уже совершенно новой, без этого, мне кажется, концепция уже, безусловно, заслужила свое очень большое место в истории, и, тем не менее, мне кажется, ее надо развивать и продолжать.
Аркадий Семёнов
09.10.2012 - 15:12
Не каждый поляк удостоится в современной России стольких лестных отзывов, как публицист и политик ежи Гедройц. Правда, отзывы эти адресуют ему российские либерасты, всегда готовые хоть с чёртом Россию делить. Дедушка Ежи уже 12 лет, как скончался, но его мыслишки бродят в головах некоторых стратегов.
Прежде всего, Ежи Гедройца любят представители украинской национал-интеллигенции. Любят за то, что он умело прикидывался другом украинцев и почитателем украинской культуры. На самом деле, Гедройц руководствовался голым геополитическим расчётом, когда призывал со страниц своего журнала «Культура» ещё в 1970-х дать Киеву независимость. Если бы эта независимость была не в интересах Варшавы, сидел бы этот «совестливый человек» и помалкивал.
В 1990-х Киев независимость получил. В итоге в выигрыше оказалась Польша, получив у себя под боком крупное, но слабое государство, метущееся от России к Варшаве, и наоборот. Жители же этого государства – Украины, глупенько улыбаясь навстречу большому европейскому будущему, вдруг осознали, что это всё сказки. Сказки дедушки Гедройца. Украине же достались, кроме независимости, разрушенная экономика, которая до сих пор хромает на обе ноги, почти полностью угробленный тяжпром и ещё много подобных же «гостинцев».
Но определённые круги на Украине заинтересованы в том, чтобы граждане этой страны считали Ежи Гедройца героем и поборником всего украинского. Особенно эту мысль проталкивают западноукраинские интеллигенты и обыкновенные примитивы из числа националистов местного разлива, которые ратуют за польско-украинскую дружбу. Против России, конечно.
Примитивы ратуют, потому что им сказали ратовать. Национально озабоченные интеллигенты, похоже, сами верят в то, что мелят о Гедройце. Они наивно полагают, что симпатии Гедройца к украинским писателям, и, в целом, к украинской литературе, самая что ни на есть искренняя.
Вот почему-то литература суахили или арабского Востока старого Ежи не волновала. От Польши далеко, выгод – никаких. А Украина с Белоруссией – пожалуйста.
Кстати, Гедройц родился в Минске, но много лет прожил в Париже, где и основал свой журнал «Культура», вокруг которого сплотились любители порассуждать, какой должна быть Россия. В их понимании, чем территориально меньше, тем лучше.
Как и полагается русофобу, а Гедройц был русофобом, пусть даже и очень интеллигентным и тактичным, старик Ежи любил русскую диссидентскую литературу. В Париже он издавал её многими томами. Неудачники и слюнтяи, обидевшись на Родину (это я о диссидентах), поливали её грязью в зарубежных книжонках. Сахаровы и прочие «радетели» очень нравились Ежи Гедройцу.
Гедройц призывал поляков забыть о том, что Украина и Белоруссия были когда-то польскими. Мол, это история нашего империализма, а империализм всегда плох. Оставим это в прошлом, и пусть Минск и Киев будут независимы.
Расшифруем, что он сказал. Польша утратила Белоруссию и Украину ещё в 1920-х. Все надежды польской элиты вернуться на эти земли увенчались поражением. Варшава затравленно смотрела, как Минск и Киев навсегда от неё уходили. И понимала геополитический ущерб, который ей наносили такие события.
Но делать нечего, пришлось смириться. Но тут в Париже выплывает Гедройц, польский диссидент, противник дружбы социалистической Польши с советской Москвой. И он выдвигает тезис, который следует понимать следующим образом: Польша потеряла «кресы всходни», их не вернуть. Так сделаем же так, чтобы эти земли потеряли и русские. И на свет родился призыв к русским отказаться от русского империализма, как поляки нашли смелость отказаться от империализма польского.
Так, без войн и крови, Ежи Гедройц прокладывал дорогу идее отрыва Украины и Белоруссии от Русского мира, то есть то же самое, что делали все польские короли и Юзеф Пилсудский в придачу.
Заметьте, русским предложено было отречься от городов-символов Русского мира – Киева-матери городов русских и древнего Минска, а поляки от того, что захватили у чужих силой. При этом малороссы и белорусы должны были позабыть о Москве. Дрожащими ручонками коварного Ежи так был разделан на три части «геополитический пирог», которые Польше будет легче проглотить. Проглотить не территориально, а культурно-политически. Ведь никто не будет спорить, что влияние Варшавы в Белоруссии и на Украине увеличилось в разы по сравнению с советскими временами.
Фигура Ежи вновь достаётся из нафталина. Польский журнал «Новая Польша», выходящий и на русском языке, продолжает пропагандировать его наследие. Оно особенно актуально в преддверии 150-й годовщины польского восстания 1863 г. Это событие грозит превратиться в очередную кампанию информационных нападок на Россию и русскую историю. Можно не сомневаться, что по всему бывшему СССР польские диаспоры получать разнарядку провести мероприятия, приуроченные к этой трагической для поляков даты. И польются россказни о злобных москалях и т.п. околесица.
Помнится, кто-то из русских генералов той эпохи прослышал, что поляки всерьёз верят, будто он питается польскими младенцами. Генерал приказал строго-настрого не опровергать этих слухов, а, наоборот, распространять их, чтоб ещё больше нагнать на поляков страху, раз уж они верят в такие выдумки.
На выдумки поляки так и остались скоры. Именно по этой причине настоящая Россия и настоящие русские люди полякам почти неведомы, так как их образы потонули в мареве примитивных антироссийских штампов и русофобских клише.
Награды и звания
Был единственным, кто отказался принять высшую награду Польши Орден Белого орла в знак неприятия складывавшихся в стране после отношений.
Сейм Республики Польша провозгласил 2006 год годом Ежи Гедройца. 100-летие со дня рождения Ежи Гедройца включено в отмечаемые под эгидой ЮНЕСКО памятные даты.
В Минске одна из улиц нового микрорайона Брилевичи названа именем Ежи Гедройца.
Напишите отзыв о статье "Гедройц, Ежи"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Гедройц, Ежи
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
Представитель старинного рода литовских князей Гедройцев. Окончил лицей в Варшаве. В Варшавском университете изучал право (1924-1929) и историю (1930-1931). Работал референтом в министерстве сельского хозяйства (1929-1935), позднее руководил одним из отделов в министерстве промышленности и торговли (1935-1939).В 1930 стал редактором еженедельника «Dzie? Akademicki» (приложения к «Dzie? Polski») и вскоре преобразовал его в «Bunt M?odych» («Бунт молодых»), выходящий дважды в месяц. В 1936 двухнедельник сменил название на «Polityka» и стал влиятельным еженедельником.С началом Второй мировой войны оказался в Румынии. Был секретарём посла Польши в Румынии Р. Рачиньского (1939-1940), затем начальником польского отдела при посольстве Чили в Румынии (1940), затем сотрудником английского посольства в Бухаресте (1941). Солдатом Отдельной Карпатской бригады участвовал в ливийской кампании, затем руководил отделом печати в штабе корпуса генерала Андерса (1941-1944). В 1945 стал начальником европейского департамента министерства информации правительства Польши в Лондоне.Премия Гедройца: шанс для белорусских писателей Основал издательство «Instytut Literacki» в Риме (1946). С 1947 издательство располагалось в Мезон-Лафите. Издательство в 1947-2000 выпускало эмигрантский ежемесячный литературный журнал «Kultura», главным редактором которого был Гедройц. Журнал стал центром польской политической и общественной мысли не только в эмиграции, но и в Польше, где распространялся нелегально. На его страницах публиковались Симона Вейль, Альбер Камю, Т.С.Элиот, Чоран, Жанна Эрш и другие европейские интеллектуалы. В серии «Biblioteka „Kultury“» («Библиотека „Культуры“») издано более 600 книг, в том числе переводы произведений А. Д. Сахарова, А. И. Солженицына и других русских авторов. К деятельности издательства и участию в журнале привлёк выдающихся польских эмигрантских писателей и публицистов Юзефа Чапского, Чеслава Милоша, Витольда Гомбровича, Густава Херлинг-Грудзинского, Ежи Стемповского, Зыгмунта Хаупта, Анджея Хцюка и других.Помимо «Культуры», под руководством Гедройца с 1962 в Париже выходил ежеквартальник «Zeszyty Historyczne» («Исторические тетради»), публиковавший материалы по новейшей истории Польши и соседних стран (Латвия, Литва, Россия, Украина) - аналитические статьи, публикации документов и воспоминаний.Был также членом редколлегии русского эмигрантского журнала «Континент» и украинского журнала «Виднова».Автор мемуарной книги «Autobiografia na cztery r?ce» (1994).Офицерский крест Румынской короны (1930), эстонский Орден Белой Звезды (1932, офицерский крест ордена Почётного легиона (1996), литовский Орден великого князя Гедиминаса (1998).Был единственным, кто отказался принять высшую награду Польши Орден Белого орла в знак неприятия складывавшихся в стране после 1989 отношений.Доктор honoris causa Ягеллонского университета (1991), Вроцлавского университета (1998), Варшавского университета (1998), Университете Марии Кюри-Склодовской в Люблине (2000). Почётный гражданин Литвы (1997).Сейм Республики Польша провозгласил 2006 год годом Ежи Гедройца. 100-летие со дня рождения Ежи Гедройца включено в отмечаемые под эгидой ЮНЕСКО памятные даты.
